Чернецкая-Бойченко Антонина Николаевна

Чернецкая-Бойченко Антонина Николаевна

Перед войной Антонина Николаевна работала в райкоме комсомола. В 1941 году ее сыну было 3 года. Несмотря на это, пошла добровольцем на фронт. Приняли санинструктором второй роты морского пехотного полка. В это время советские войска отходили в Крым из Одессы. Был оставлен Перекоп. Затем бои за Севастополь, где Чарнецкая-Бойченко пробыла 5 месяцев.

Потом была сильная контузия, из-за которой её отправили в тыл на Кавказ. А в ноябре 1941 года остатки советских войск также были эвакуированы с полуострова, не считая защитников Севастополя. Но в Крым Чарнецкой-Бойченко пришлось вернуться – в декабре 1941 года началась трагически закончившаяся Керченско-Феодосийская десантная операция.

На Керченский полуостров она попала в составе 51-й армии уже после высадки десанта. Сама напросилась сюда, чтобы отыскать семью /которая, как выяснилось, была уже эвакуирована/. Ее госпиталь находился под Владиславовкой. Недалеко проходила линия фронта – чуть дальше Ак-Монайского перешейка. Раненые поступали день и ночь. А наступательная операция застопорилась. “Есть в неудачном наступленье несчастный час”, – писал Константин Симонов об этих днях. В мае 1942 года советские войска с боями начали отходить к Керчи. Их ждала кровавая переправа через пролив под непрерывными бомбежками.

Девушка попала в плен. Сначала перевезли в Керчь, затем Джанкой, Кривой Рог, где в лазарете советские пленные медики вынули из ног крупные осколки. Но мелкие удалить не смогли, раны еще долго гноились. В Ровно собрали 536 советских женщин-военнопленных: врачи, медицинские сестры и связистки. 23 февраля 1943 года их привезли в г. Зоес и объявили, что отправят работать на военных заводах. От имени женщин выступила Евгения Лазаревна Клемм, еврейка, преподаватель Одесского университета, которая сумела выдать себя за сербку. Она заявила, что как военнопленные они работать на заводе не будут. Женщин избили, загнали в помещение, где они почти сутки простояли, так как из-за тесноты нельзя было ни лечь, ни сесть.

Антонина Николаевна вспоминает: “Стояли всю ночь. И что-то висело сверху, виселица, мы думали. А когда рассвело, оказалось – турник. Мы в спортзале были”.

Их, непокорных, отправили в крупнейший женский концлагерь нацистов Равенсбрюк на северо-востоке Германии. Советских женщин поселили в отдельном блоке за колючей проволокой. Их держали отдельно от всех. Заключенные имели винкель – нашивку, на которой буквой обозначали национальность. Русский винкель был в виде красного треугольника с буквой “R”. Советские женщины отказались пришивать его к своей форме. В результате им выдали красные винкели с буквами “SU” — Советский Союз. Антонина Николаевна получила номер 17520. Те, кто попадал в лагерь позже, получали номера вплоть до 138 тысяч – столько женщин разных национальностей за время существования принял Равенсбрюк.

Говоря о том, как ей удалось пройти все испытания, Антонина Николаевна часто вспоминает Евгению Лазаревну, которая стала духовным оплотом для советских военнопленных: “Благодаря ей мы выжили. Меня сначала прятали под крышей, пока не заживала нога. Помню, как-то выбили зубы, били сильно. А она всегда говорила: “Девочки, не плачьте, не показывайте им, что нам плохо”. Это давало силы”.

Антонина Николаевна работала на ткацкой фабрике – делали ткань для одежды заключенных. За станком приходилось стоять по 12 часов, что непереносимо для человека с больной ногой, поэтому ее перевели в уборщицы.

“В огромном цехе под потолком была вытяжка – большая труба. Когда заканчивали работу, вентилятор выключали, оттуда начинали сыпаться хлопья ткани, а из станков вытекало масло, на которое они падали. Мне приходилось оттирать эту смесь – и так каждый день”, – рассказывает Антонина Николаевна.

Узницы спали на трёхъярусных нарах-лежаках. На двоих выдавали одно одеяло. Каждый день вставали в 4 утра на поверку, работали по 12-13 часов в день в швейных мастерских или в лагерном лазарете. Завтрак состоял из эрзац-кофе, на обед получали пол-литра баланды и 2-3 варёные картофелины. Позже кормили одним вареным шпинатом. Но советские женщины держались стойко.

Вот только один из случаев: “Помню, хотели нашу Любочку на фабрику отправить делать снаряды. Она отказалась, несмотря на то, что били. Ей дали 25 плеток и отправили в штраф-блок. А нас заставили маршировать мимо него и петь. Но мы ее поддерживали нашими песнями”.

В лагере Антонина Николаевна встретила жену Эрнста Тельмана – Розу. Они сидели за одним столом. О ней у Чарнецкой-Бойченко остались хорошие впечатления – приятная, интеллигентная. Через какое-то время в Равенсбрюк привезли дочь Розы. Ее поселили в другом бараке и не давали им встретиться. Но советские женщины организовали эту встречу.

Женщины работали над строительством лагеря, делали дороги. Антонина Николаевна вместе с другими волокла большой каменный каток, которым укатывали щебень. Но Равенсбрюк был знаменит еще и садистскими опытами над людьми, которые проводили немецкие врачи.

Антонина Николаевна вспоминает: “Чаще брали полек – они красивые были. Разрезали ноги, вносили в рану куски шинели, другие предметы, инфицировали, а потом лечили. Но ноги были изуродованы у тех, кто выжил. Когда наши войска приближались, этих поляков хотели куда-то отвезти. Они – наглядное доказательство издевательств над людьми. Тогда мы взяли их в наш блок. Утром построение. Мы поставили этих девчат между собой. Их пытались отобрать, но мы стояли сутки и не отдали их. И тогда нас всех вывели и погнали из лагеря”.

После освобождения она весила 33 килограмма. Врач посоветовал пить поочередно пиво и молоко, чтобы набрать вес – помогло. Из Германии уехала не сразу. Была еще работа в советской комендатуре Бранденбурга машинисткой. В Крым вернулась только в 1948 году.

Но и после лагеря мытарства не закончились. Бывшей военнопленной год не выдавали паспорт – только временные свидетельства. Даже отец, который узнал, что дочь была в плену, написал в письме, что она опозорила их семью.

Потом Антонина Николаевна узнала, что после освобождения из лагеря спасшая так много жизней Евгения Клемм не выдержала бесконечных допросов органами безопасности, которые добивались ее признания в предательстве, и покончила жизнь самоубийством.

Сейчас в Равенсбрюке музей. В его “русском” отделении висит ее большой портрет.

Источник: Мемориальный комплекс Равенсбрюк; http://www.c-inform.info/news/id/21550